Пишет
everlasting-catПоговорим о враньеЯ когда прочитала "Алые паруса" - довольно поздно, лет в 19, - я поразилась тому остервенению, с которым Софья Власьевна в лице своих деятелей культуры и агитации корежила и похабила эту книжку (и по сей день похабит). Оно и понятно. Книжечка-то непростая - впрочем, как и всё у Грина: приятный и невинный полустимпанк-полуфэнтези ВНЕЗАПНО обретает звериный оскал анти-эгалитаризма такого масштаба, какого в русской литературе сроду не было, ни до, ни после.
Нас же по указанной теме интересует вот этот пассаж:
читать дальше
-----------
"Рассказ Меннерса, как матрос следил за его гибелью, отказав в помощи, красноречивый тем более, что умирающий дышал с трудом и стонал, поразил жителей Каперны. Не говоря уже о том, что редкий из них способен был помнить оскорбление и более тяжкое, чем перенесенное Лонгреном, и горевать так сильно, как горевал он до конца жизни о Мери, -- им было отвратительно, непонятно, поражало их, что Лонгрен молчал. Молча, до своих последних слов, посланных вдогонку Меннерсу, Лонгрен стоял; стоял неподвижно, строго и тихо, как судья, выказав глубокое презрение к Меннерсу -- большее, чем ненависть, было в его молчании, и это все чувствовали. Если бы он кричал, выражая жестами или суетливостью злорадства, или еще чем иным свое торжество при виде отчаяния Меннерса, рыбаки поняли бы его, но он поступил иначе, чем поступали они - поступил внушительно, непонятно и этим поставил себя выше других, словом, сделал то, чего не прощают".
-----------
Когда говорят о вреде вранья, обычно приводят тезис, чеканно сформулированный Козьмой Прутковым: "единожды солгавши, кто тебе поверит?" Вот и граф Честерфильд апеллирует к тому же. Но нетрудно видеть, что этот тезис имеет смысл только и исключительно в том случае, если окружающие способны:
а. достаточно долго помнить, что NN когда-то сказал неправду, и
б. придавать этому факту достаточно серьезное значение, влекущее некие оргвыводы.