neivid.livejournal.com/296727.htmlЭли Бар-Яалому
Я никогда в жизни так не боялся. Когда мы неделю шли по суше, было еще ничего. Потом разнесся слух: фараон послал войска, чтобы остановить нас и вернуть обратно. Было ясно, что пешком от конницы не уйти, но Моисей шел себе и шел, стуча своим посохом, и все мы шли за ним. Рядом со мной шла Мирьям, и моей кисти время от времени касалась ее опущенная рука.
Мирьям смотрела вниз, и я тоже стал смотреть вниз, на наши ноги, которые месили пыль, как глину для кирпичей. Иногда мне казалось, что я чувствую подошвами стук копыт из-под земли. А иногда – что слышу голос, идущий с неба.
Моисей столько твердил про свои разговоры с Создателем, что я тоже стал думать о Нем. С одной стороны, если уж Он вывел нас из Египта, то куда-нибудь, наверное, приведет. А с другой – мы Его видели, этого Бога? Моисей видел, так на то он и Моисей. Он и шел со своим посохом, так, будто знал, куда идти. А мы-то нет. Мы месили ногами пыль, и впереди двигалась широкая спина моего брата Тераха, мокрая от пота, а рядом шла Мирьям и покачивала рукой. Конница, наверное, приближалась. Моисей сказал: «Он выведет нас из Египта», с придыханием на слове «Он». Хорошо тому, кто разговаривает с Богом – легче верить. А нам приходится верить Моисею, который никогда не был особо разговорчив. Вот Аарон, действительно, любит поговорить. Но ведь Бог не явился Аарону! Он явился этому молчуну Моисею, и кто знает, сколько раз еще потребуется превращать посох в змею и обратно, чтобы мы не переставали чувствовать себя победителями. Я лично уже переставал. У меня болела спина и ноги, мы очень долго шли, а еще я волновался за Мирьям. Все время косился на её большой живот. Живот шевелился. Я спрашивал Моисея, успеем ли мы дойти до Земли Обетованной, прежде чем Мирьям придет пора рожать, а он мне ответил: «Иегуда, знаешь, сколько наших женщин вот-вот должны родить?».
Я не знал. Я вообще не хотел идти, меня устраивала жизнь в Египте. Работали мы, конечно, тяжело, но ведь и ели неплохо. Меня уговорила Мирьям. Она сказала - если уж наш ребенок до сих пор не родился, пусть родится свободным. Не рабом. И все пошли, все мои братья, и Терах, и Ицхак, и все соседи. Кое-кто остался, но Мирьям сказала, что египтяне их потом все равно убьют. Не знаю, откуда у нее такие сведения – может быть, к ней тоже приходит Бог?
Мы шли, а конница нас нагоняла. Мне было понятно: когда нагонит, будет очень плохо – и я думал о том, как это будет. Если придется идти обратно, Мирьям не дойдет. Она тяжело, прерывисто дышала, ее живот ходил под рубашкой туда-сюда. Я старался нащупать ступнями топот приближающихся коней. А Моисей все шел, будто ничего не происходило. Сначала я не понимал, куда именно он нас ведет, а потом понял. Первые ряды идущих замедлили ход, я налетел на спину своего брата Тераха, вставшего передо мной. Мы вышли к морю.
читать дальше
- Нам туда, - сказал Моисей и указал посохом на воду. Если бы Создатель явился Аарону, тот бы сказал сейчас длинную речь. Что-нибудь о величии безграничных вод и безграничном величии народа Израиля. Но Создатель явился Моисею, а Моисей был не любитель красиво говорить. Он сказал: «Нам туда» и пошел вперед.
Я не понимал, чего он хочет. Человек не может плавать в воде, это ненормально. Куда нам деться от этого моря? Мы утонем, и получится даже хуже, чем хотел фараон. Ветер пах лошадиным потом. А впереди была вода.
- Моисей, мы все утонем! – закричали женщины. – Остановись!
- Расступится, - отмахнулся посохом Моисей, продолжая идти. Его рубашка уже вымокла до колен. Ткань облепила ноги, колени скрылись под водой. На море поднялись волны.
Самые смелые тоже зашли в воду, и их рубашки тоже намокли и прилипли к телам. Мой брат Терах зашел по пояс и остановился, следя глазами за Моисеем. Мирьям взяла меня за руку и сказала шепотом:
- Я не пойду туда. Я боюсь.
Мирьям с детства боялась воды.
- Никто не пойдет туда, - сказал я ей. – Мы же не хотим утонуть. Мы вернемся.
Моисей был в воде уже по шею, торчала только его голова. Он задирал ее повыше и шел. Посох он тоже поднял, сжимая одной рукой.
Дети плакали, кто-то из женщин кричал, некоторые мужчины шли за Моисеем, так же смешно задирая головы. Мне было ясно, что все они утонут – если, конечно, не повернут назад. Туда, где стучали копытами кони фараона.
Волны начали перекатываться через голову идущего Моисея. Он закашлялся, поперхнулся, но не остановился. Зашел по рот и пошел дальше, ртом он никогда особо не дорожил. Зашел по ноздри, дернулся и продолжил идти. Теперь над водой виднелась только его макушка.
- Не может быть, - сказала Мирьям.
В тот момент, когда она это сказала – и когда от Моисея над водой остался виден только мокрый клок волос – море встало дыбом. Огромные волны летели по поверхности воды, взлетали вверх и оставались дрожать над нашими головами, швыряя холодные брызги. Вода расступилась, будто её разрезали пополам. Две водяных стены встали с двух сторон от мокрого Моисея, сжимавшего посох. Он жадно вдохнул, закашлялся и сплюнул. И скомандовал:
- Пошли.
- Надо прочесть благодарственную молитву! – нагнал его Аарон.
- Читай, - согласился Моисей. – На ходу.
За ними уже потянулись люди. Большинство из них даже не промочили ног.
- Я не пойду, - повторила Мирьям. Я сжал её руку.
Две стены воды, выше самой высокой пирамиды, бились в шторме над нашими головами. Это было море, самое настоящее, только оно почему-то висело в воздухе. А между живыми стенами остался проход, по которому надо было идти.
- Закрой глаза.
Она закрыла глаза и я повел ее за собой, стараясь вести осторожно. Я никогда в жизни так не боялся. Море не может стоять. Моисей велел ему расступиться, и оно расступилось – но я не понимал, почему бы морю в любой момент не передумать и не упасть нам на головы. Вода билась и бесновалась с двух сторон, море штормило, брызги окатывали с ног до головы. Больше всего меня пугали волны, летевшие сверху. Мирьям дрожала.
- Вернемся. Я прошу тебя, вернемся. Я все равно не смогу дойти.
- Нам уже некуда возвращаться. Конница вот-вот будет здесь. Не открывай глаза, я тебя веду.
Мирьям облизнула губы, соленые от воды.
Страх – не боль, к нему нельзя привыкнуть. С каждым шагом слабела надежда, что мы успеем вернуться раньше, чем море обрушится на нас, ломая шеи.
Не знаю, сколько времени это длилось. Мы с Мирьям постепенно начали отставать. Сначала куда-то делся в толпе, затерялся Терах, потом сменились остальные фигуры вокруг. Мирьям переступала опухшими ногами и повторяла, не открывая глаз:
- Вернемся. Вернемся. Я прошу тебя. Вернемся. Прошу тебя. Я не могу.
Я почти тащил ее на себе. От нас уходили последние из идущих за Моисеем. Удалялись спины детей, спины матерей, несущих младенцев, спины старух. Мирьям впала в какое-то забытье, только шептала «вернемся», повиснув на моей руке. Я волок ее по мокрому песку, не понимая, куда и зачем. Мы оставались одни. Надо было окликнуть людей, попросить помочь, но я об этом вовремя не подумал, а теперь не осталось сил. Хорошо бы быть там, поближе к Моисею и его посоху, умевшему превращаться в змею. Жаль, что я не умел превращаться в змею. Я превратился бы и пополз, гибкий, не обращая внимания ни на что.
Мирьям застонала и опустилась на мокрый песок. Я подхватил ее под колени и понес, двигаясь медленнее самого медленного верблюда. Всю нашу совместную жизнь я гордился Мирьям – тем, что она такая большая, высокая, полная, что у нее большие руки и ноги, сильные, как у самых красивых женщин. Мирьям была очень красива. Но, неся ее между стоящими дыбом волнами, я даже думал о том, что лучше бы она была поменьше. А потом совсем ни о чем не думал. Просто шел, и все.
Песок под нами плыл и извивался, как змея. По нему текла вода, и мне приходилось каждым шагом выдергивать ноги из этого живого песка. Последние белые спины скрывались из глаз.
Внезапно я почувствовал, что дно подо мной дрожит. Над головой по-прежнему шумели стоящие волны, а песок под ногами гудел, будто в него били тысячей молотков.
- Конница! – Мирьям открыла глаза и прижалась ко мне. – Они догоняют! Они нам помогут, мы попросим у них!
Нам было уже не догнать ушедший народ, а сотни конных всадников приближались гораздо быстрее, чем я шел по мокрому песку.
- Мы им все объясним, - Мирьям заплакала. – Мы объясним, и они… Они, может быть…
«Они нас просто не заметят и затопчут», - подумал я. Жаль, что наш ребенок так и не успел родиться.
- Они поймут, - бормотала Мирьям, обнимая меня руками и прижимаясь тяжелым шевелящимся животом, - выведут нас из этого страшного моря, возьмут с собой… Иегуда, что это? Смотри!
Стены над моей головой начали сближаться. Вода в них медленно распухала, и проход становился все уже.
- Он сейчас нас убьет! Он же тоже слышит конницу! – закричала Мирьям. – Он обрушит море!!!
Если бы я был Моисеем, я бы тоже это сделал. Если бы мой народ настигала конница, я бы обрушил море – обратно, на головы тех, кто хочет меня убить. И на мою. И на Мирьям.
Вода еще секунду постояла вертикально, а потом резко и одновременно величественно ринулась вниз. Страх дошел до предела. Море упало на нас.
* * *
Сначала я снова почувствовал боль. Болели ноги, руки, голова. Болело горло, щипало под веками. Я открыл глаза. Надо мной склонилась какая-то женщина в белой рубахе. Рубаха была сухая.
- Мирьям…
- Он очнулся! – босые ноги зашлепали возле уха. – Он ожил, дайте ему воды!
Вода была теплой и пресной. Губы болели.
- Где Мирьям?
- Жива твоя Мирьям, - я узнал голос Батьи, жены Тераха. – Лежит. Ей сейчас надо отдохнуть.
Я дернулся.
- Ребенок?
- Рано еще ребенку. И тебе еще рано вставать. Лежи, лежи.
Я закрыл глаза и открыл их снова. Вокруг ходили люди, горели костры, шумели дети. Хотелось есть.
Возле меня остановилась чья-то тень. В руках у тени был посох.
- Иегуда, почему ты не попросил? – услышал я голос Моисея.
- Это ты? Ты нас спас? Как это у тебя получилось? – губы меня еще плохо слушались, но я уже мог выговаривать слова.
- Вас спас Всевышний, - недовольно сказал Моисей. – Я только Его попросил. Но ты! Ты же мог сам Его попросить! Всевышний слышит всех. Всегда, каждую секунду. Почему вы молчали, когда тонули? Ты же знал, что Он выходит с нами, я же всех вас предупредил!
- Ты хочешь сказать, что мне было достаточно попросить Создателя: «спаси нас», и Он бы немедленно спас? Ты хочешь, чтобы я в это поверил?
Моисей стоял надо мной, угрюмый и очень усталый.
- А в расступившееся море ты поверил?
- Я не поверил. Я увидел.
Моисей махнул рукой и отошел, тяжело опираясь на посох. За ним маячил Аарон. Его я решился окликнуть.
- Аарон! Что случилось? Почему Моисей так сердится? Как мы спаслись?
Аарон склонился надо мной, усмехаясь.
- Ты думаешь, ты один такой?
Я поднял голову. Песок был усыпан лежащими людьми со спутавшимися волосами.
- Многие отстали, многим стало плохо, кто-то упал, кто-то не смог подняться. И никто! Ни один человек! Не попросил Всевышнего о спасении. Вы были готовы погибнуть под расступившемся морем, не вспомнив о том, кто заставил море расступиться. А Он всемогущий, ему все равно, что делать – повелевать морями или спасать твою жизнь. Ведь и жизнь-то Он тебе дал, не будь Его – не было бы и тебя.
- Аарон… - я пытался собраться с мыслями. – Но почему тогда Создатель не спас нас сам? Зачем Ему было, чтобы об этом просили?
Аарон пожал плечами.
- Таков договор. У тебя есть свобода выбора. А у Него, между прочим, нет. Он дал нам слово.
- Кому «нам»? Тебе и Моисею?
- Всем нам, - вздохнул Аарон. - Потом поймешь.
Я надеялся, что пойму. Может быть, есть какой-то особенный способ разговаривать с Богом? Так, чтобы не только Он тебя слышал, но и ты - Его?
- Аарон, что Моисей сделал? Молился? Плакал, кричал?
Вблизи глаза Аарона были ярко-зеленого цвета. Как морская вода.
- Он просто сказал «и спаси отставших», - ответил Аарон.