Когда ты воскреснешь, я первой об этом узнаю и выбегу из дома. Мне кажется, будет осень, размокшие листья в лужах, и косые, холодные пули дождя прошьют мое тело свинцовым пунктиром. А из каждого прокола вырвется тонкий луч белого света, и вот я пойду по улице, игольчатая, светоносная. Неважно в какую сторону, это будет неизбежно тебе навстречу. Мне кажется, будет лето, пылающий лающий бредящий полдень, и он наполнит мои уши латунным звоном, а ноздри запахом битума, а рот - пылью тончайшего июньского помола. И вот я поплыву, как растаявшая помада, раскинув руки, чтобы не упасть, и ты угодишь прямо в мои объятия, живой. Наверное, будет весна. Самая ранняя, сырая, с ознобом и чернеющим снегом, с обметанными лихорадкой губами. Будут сосульки, подтекающие жидким стеклом, чуть теплый ветер и чуть дымный закат. Тогда, оскальзываясь на крупитчатом льду, я поспешу увидеть тебя, стоящего на перекрестке, увидеть, как ты куришь, не вынимая сигарету изо рта, а руки из карманов, в ожидании меня одной. Наверное, будет зима, жгучая ночь, облака пара и слипающиеся ресницы и редкие автомобили и немеющие пальцы. Я побегу по песчаной дорожке, заботливо рассыпанной на тротуаре, под оранжевыми фонарями и серой луной, держа за щекой твое имя, как лимонный леденец. Когда ты воскреснешь, мы не станем мешкать ни минуты, мы найдем друг друга в концентрической паутине этого города, а потом найдем какое-нибудь тихое место, пахнущее бумагой и сандалом, а потом будем молча сидеть, взявшись за руки. И у нас впереди будет уйма времени до новой смерти.
hrivelote.livejournal.com/127331.html