Надо мной только небо
у джоан отрастают волосы - по сантиметру в месяц, десятке в год.
она матерится, встряхивает челкой, убирает пряди, но терпеливо ждёт.
джоан пьет паршивый виски, больше по привычке, чем по нехватке денег,
курит под лучшую музыку на земле - ту, которая проигрывается в голове
перед тем, как погрузиться в сон.
у джоан где-то должен быть дом, но никто о нем никогда не слышал,
и она даже не представляет, какой он - но точно знает: там вишни
цветут у крыльца, там озеро за пролеском, а до железной дороги
идти километра три - по бездорожью, густой тени и траве высокой.
джоан поворачивается боком, стряхивает пепел, берет стакан.
по ночам тишина звенит, как в пригоршню пойманная цикада, стрекочет,
где-то проходит поезд, - слышно, как он грохочет, на реке открывают шлюз.
джоан себе провела границу, и заступить за нее боится. она твердит:
"весь этот блюз, скорей всего, прекратится, едва я исчезну. и когда
мне случится тридцать, я вспомню о нем и обязательно позвоню".
она знает, что шансы на то и другое равны нулю.
джоан спит и ищет банки с вишневым вареньем на полке, куда ставила их вчера.
гроза поломала ветки деревьев у дома, они шипят и потрескивают в камине.
джоан блуждает по коридорам, лестницам, мостовым, дворам, подворотням - четыре
тысячи лет, если не больше. и что-то ищет, чего давно уже и в помине
нет.
джоан открывает глаза поутру, хмурится, смотрит на снег в окне.
ей исполняется двадцать семь в этом ноябре.
******
и еще один взгляд про 27, только куда более мрачный
serpenteve
она матерится, встряхивает челкой, убирает пряди, но терпеливо ждёт.
джоан пьет паршивый виски, больше по привычке, чем по нехватке денег,
курит под лучшую музыку на земле - ту, которая проигрывается в голове
перед тем, как погрузиться в сон.
у джоан где-то должен быть дом, но никто о нем никогда не слышал,
и она даже не представляет, какой он - но точно знает: там вишни
цветут у крыльца, там озеро за пролеском, а до железной дороги
идти километра три - по бездорожью, густой тени и траве высокой.
джоан поворачивается боком, стряхивает пепел, берет стакан.
по ночам тишина звенит, как в пригоршню пойманная цикада, стрекочет,
где-то проходит поезд, - слышно, как он грохочет, на реке открывают шлюз.
джоан себе провела границу, и заступить за нее боится. она твердит:
"весь этот блюз, скорей всего, прекратится, едва я исчезну. и когда
мне случится тридцать, я вспомню о нем и обязательно позвоню".
она знает, что шансы на то и другое равны нулю.
джоан спит и ищет банки с вишневым вареньем на полке, куда ставила их вчера.
гроза поломала ветки деревьев у дома, они шипят и потрескивают в камине.
джоан блуждает по коридорам, лестницам, мостовым, дворам, подворотням - четыре
тысячи лет, если не больше. и что-то ищет, чего давно уже и в помине
нет.
джоан открывает глаза поутру, хмурится, смотрит на снег в окне.
ей исполняется двадцать семь в этом ноябре.
******
и еще один взгляд про 27, только куда более мрачный
serpenteve