"Наша Маша" Пантелеева

[.molnija.]

Давным-давно прочла эту историю в жж naritsyna. Сохранила себе ссылку, подумав, что потом найду слова и у себя процитирую, но слов так и не нашла (( Просто - сама история впечатляет, как четко и жутко зафиксирована, фактически, хроника трагедии. В общем, про ребенка и школу, лучше не читайте, если вас такое триггерит.

Обещанное - про Машу Пантелееву
Ещё в Питере я, вдохновившись посещением "пантелеевских мест" – дом на Малой Посадской и Дивенский садик – написала пост об этом посещении, косвенно упомянув родительский дневник Пантелеева "наша Маша" и судьбу самой Маши: увы, трагическую.

В комментариях под тем постом было много гипотез о том, почему так произошло с Машей. Я сама, грешная, скорее склонялась к мысли, что Пантелеев вольно или невольно повлиял на дочь своей контаминированной цензурой, особенно учитывая то, что в "Нашей Маше" много раз упоминаются проблемы воспитания дочери: ей запрещалось проявлять свои желания, говорить "хочу" и "не хочу" (в частности, не хочу есть то-то), а также прямо или косвенно запрещалось иметь собственность: свои игрушки или разные лесные находки ее чуть ли не обязывали раздавать другим детям или пришедшим в гости родственникам.

Но – тут я, простите, настаиваю – это не вина ее родителей. Это их большая беда, как отца, так и матери. Пантелеев во вступлении к дневнику пишет про "антисценарий" собственной жены, когда та задолго до их брака и рождения Маши шла по Ленинграду и увидела капризничающую в магазине игрушек пятилетнюю девочку. Будущая мама Маши, по словам ее мужа, внутренне содрогнулась и дала себе обещание: если у неё будет ребёнок, она приложит все усилия, чтобы НЕ воспитать "такое вот чудовище".

Но как НЕ воспитать – увы, информации не было. Только искоренять – иногда с внутренним страхом – все "хочу" ребёнка. И тут, извините за невольный горький каламбур, этого ребёнка вылили вместе с водой.

А второе – не иметь собственности, не быть "жадной", раздавать своё другим – это, увы, последствия революционного советского воспитания: когда частная собственность – зло, богатство – зло, и самое страшное слово - "моё".

Однако это были те моменты, которых в воспитании, наверное, не избежал в том или ином виде ни один советский (и даже постсоветский) ребёнок. Хотеть нельзя, что дали – то и ешь, надо делиться, ничего твоего здесь нет, и так далее (так что Маше ещё повезло в какой-то мере, ей хотя бы терпеливо объясняли, как могли – почему нельзя и почему надо). И поэтому чем больше читаю об этом, тем больше крепнет во мне ощущение – психолога, педагога и матери, - что болезнь Маши и ранняя ее смерть не были результатом родительского воспитания. Машу скорее всего сломала Система.

Как раз после того питерского поста я пошла гуглить ещё материалы - и нагуглила электронную копию изданной переписки Пантелеева с Лидией Чуковской. Удобство электронной копии в том, что можно поиском по тексту взять интересующий контент, и я быстро пробежалась по местам, где упоминалась Маша.
Да уж, в концентрированном виде это дало куда больший эффект, чем могло дать, читай я эту переписку всю подряд!

Я сделала подборку цитат, такую же концентрированную. Предлагаю ее вашему вниманию и изучению.

***

Маше 4 года

август 1960 г.
Пантелеев – Чуковской:

У нас все в порядке. Машке во благо пребывание в здешних местах, хотя здесь и не слишком сухо. Ведь мы живем не в самой Луге, а в пяти автобусных остановках от нее.
К сожалению, подруг у Машки нет. В тылу у нас находится так называемая Офицерская Деревня. Одна из офицерских жен, медсестра, делает мне уколы, и мы с Машкой по вечерам ходим туда. (В этой деревне огромное множество маленьких детей, много хорошеньких девочек, но, по моим беглым наблюдениям, все это сплошная Настенька (из моего рассказика того же названия).
Вообще страшновато туда водить Машку. Взять хотя бы дом, где мы бываем. Выше-средняя зажиточность и потрясающее убожество быта, совершенно классическая бездарность, безвкусица его. Все как из фельетона вылезло. Маленькое шишкинское «Утро в лесу», гипсовый мопс, купидоны в пионерских галстуках, кружевные накидки, думки, рамочки из ракушек. Почти вся эта публика побывала в Европе (в ГДР, Румынии, Чехословакии), но вывезли они оттуда — только самое пошлое.
Машка тянется к детям, но я… я, вероятно, совершаю ошибку за ошибкой, ограждая ее от той среды, в которую ее рано или поздно неизбежно втянет жизнь.

Маше 6 лет

Апрель 1963 г.
Пантелеев – Чуковской:

У Анны Андреевны я был один раз. Ведь Вы знаете мою дурацкую застенчивость. Но я хотел, чтобы Машка услышала знакомые ей стихи из уст Ахматовой. А. А. прочла ей «Смуглый отрок»…


Маше 7 лет

3 сентября 1963 г.
Пантелеев – Чуковской:

Сегодня второй день Машка — школьница.
Радуемся ли мы? Нет, не радуемся.
Учительница, к которой попала Маша и которую нам очень хвалили, — милая, симпатичная, молодая (ей лет 25–27), может быть, умнее других, но — в первый же день она огорошила нас. Правда, еще раньше огорошила нас какая-то мымра, кандидат наук, пишущая докторскую диссертацию и восседающая в Машкином классе. После урока она подошла к нам во дворе и, обнимая Машку, сказала в нос:
— Великолепно! Великолепно! Как она читала «Демона»!..
Мы опешили.
— Простите… она «Демона» не знает.
— Ну, я не знаю… Она так чюдно произносила слово «демон»!
Подошла и учительница.
— Н-да. Она у вас немножко с вывихом. Читала какую-то «Деву».
Я не сразу понял, что, когда Машке предложили прочесть какое-нибудь стихотворение, она выбрала почему-то «Урну с водой уронив»…
— Правда, не по теме, — сказала учительница. — Но — ничего.
Тема была, как выяснилось, действительно, совсем другая — космонавты. А тут какая-то Дева.
Мы приуныли. Но куда податься?

Сентябрь 1963
Чуковская - Пантелееву:

Получила Ваше письмецо о первых Машенькиных школьных подвигах. И смешно и грустно. Человеческое дитя среди гиппопотамов…
Будьте здоровы и пишите мне дальше о школьнице и школе. (Говорят, когда Солженицыну, который долго был в Рязани учителем математики, предложили написать рассказ о школе, он ответил:
— Его нельзя было бы напечатать. Это пострашнее, чем «Один день».)

16 сентября 1963 г.
Пантелеев – Чуковской:

О Машке не спрашивайте. Пока что ее школа для меня не иссякающий источник огорчений. Солженицын, конечно, преувеличивает, но если принять во внимание слабые плечи семилетнего человечка — то может быть, он и прав. Соотносительно к плечам — это груз непомерный.


Маше 8 лет

Сентябрь 1964 г.
Пантелеев – Чуковской:

Машка занимается ежедневно. Она у нас способностями не блещет (особенно трудно дается ей арифметика), а если и есть у нее талант — то актерский, артистический. Недавно она в присутствии Е. В. Юнгер [советская актриса, народная артистка РСФСР – М.Н.]изображала кутящих в кафе эстонок, и Е. В. нашла, что она «очень талантлива». Это слегка смягчило страдания родительского самолюбия, которые (родители), конечно, огорчаются, видя Машкину тупость в точных науках.

Ноябрь 1964 г.
Чуковская – Пантелееву:

Будем надеяться, что Машенькины нелады с арифметикой — случайность. Иначе в школе ей будет очень тяжело. В мое время мне прощали мои неуды по математике за «хоры» и «отл» по истории и литературе. В наше время ей не догадаются ничего простить — даже за актерские способности.

Январь 1965 г.
Чуковская – Пантелееву:

Поразила меня Машенькина карточка, которую Вы прислали К. И.[Чуковскому – М.Н.] Удивительное лицо, нежное, одухотворенное. Кажется, будто она смотрит не только глазами, а и щекой, и всем лицом — Вы заметили это?


Маше 9 лет

Август 1965 г.
Пантелеев – Чуковской:
У Маши всегда имеются новые номера. Без обновления репертуара она обойтись не может. Пока что она заменяет театр (мне лично вполне заменяет) своим родителям. Талант у нее комедийный. Бывает — смеемся так, что штукатурка на головы падает. Последнее время стала изображать своих сверстников, ребят. Чудесно читает деревянным голосом стихи (копирует одну свою одноклассницу-провинциалку).

Октябрь 1965 г.
…устройство Маши в новую («спец», немецкую) школу. Трудная ассимиляция ее.


Маше 10 лет

Декабрь 1966 г.
Пантелеев – Чуковской:

Маша — более или менее здорова, то есть на ногах, ходит в школу, несет наложенное на нее обществом и родителями бремя.


Маше 11 лет

Август 196 г.
Пантелеев – Чуковской:

Машкин день рождения мы отметили в Литве, в Каунасе, в несколько даже фантастической обстановке: в доме настоящей баронессы, эмигрантки, которая в свои 86 лет сохранила ясную голову 50-летнего человека, много читает, следит за эфиром, увлекается по телевизору футболом и в то же время на каждом шагу говорит что-нибудь вроде:
— Покойный государь совершил ошибку, когда позволил…
— Эту икону мне подарил князь Трубецкой…
В годы войны эта необыкновенная женщина и ее две дочери прятали у себя в доме, в подвале, еврейских девушек и детей, бежавших из гетто…
Впрочем, всеми этими яркими впечатлениями в письме не поделишься.

Сентябрь 1967
Пантелеев – Чуковской:

Маша учится в V классе.
Школа — ужасная. Классный руководитель — профессиональная пионервожатая, которой вдруг поручили преподавать историю. Арифметика, по-прежнему ненавистная и непонятная, вдруг стала не самым неприятным предметом.


Маше 15 лет

Январь 1971 г.
Пантелеев – Чуковской:

Мы в Комарове. Отдых идет не в отдых и работа не в работу — прежде всего из-за Машки. У нее высокое давление, она переутомлена зверски, ей рекомендован «академический отпуск». Это значит, что осенью она пойдет опять в 8-й класс. Она не хочет. И я на ее месте, может быть, не захотел бы. Но в таких случаях решать должны родители и — врачи. А врачи предсказывают, что к апрелю она не выдержит, расхворается, свалится…

Январь 1971 г.
Пантелеев – Чуковской:

Вот какая пауза!
Все из-за Машки.
Часто вспоминаю Вас, Ваш добрый совет восьмилетней давности: не спешить, не отдавать Машку в школу. Ведь она на год моложе почти всех своих одноклассников!

Январь 1971 г.
Чуковская – Пантелееву:

Милый друг, с Машенькой все не может стать хорошо. Ведь ясно же, даже мне, не врачу и издали, что ей нужен глубокий отдых: воздух и сон, сон и воздух и не более 1–2 часов ученья в день. Сначала ей будет обидно «отстать», а потом появятся другие интересы и, главное, появится другой ритм жизни, который ее и спасет.
Знаете, мне когда-то вдова Макаренко рассказала об одном его выступлении. Он сказал:
«Вот мы все выдумываем системы воспитания: так надо воспитывать, этак… А на самом деле у родителей и воспитателей одна задача: сохранить к 18 годам нервную систему ребенка в целости и невредимости. Жизнь положит ему на плечи такой груз, что нервы понадобятся целенькие; а мы их в клочки рвем с малых лет».

Февраль 1971 г.
Пантелеев – Чуковской:

Давно не писал Вам, не ответил Вам, не поблагодарил Вас за добрые слова и добрые советы относительно Маши.
Мы так было и поступили: согласились и с Вами, и с врачами, взяли академический отпуск до конца учебного года. Но сделано это было против воли Маши. А она, получив свободу, целый месяц плакала и просилась — да, да! — просилась в школу. И вот уже две недели ходит в этот страшный зверинец. Учиться ей, конечно, легче не стало, — наоборот, она отстала от класса. Но что ж поделаешь! ей нужна среда, сверстники… Она хоть и белая ворона, а все-таки ворона и ее тянет к другим воронам.

Май 1971 г.
Пантелеев – Чуковской:

Сейчас у меня очень тревожные дни. Мы сделали большую ошибку, когда позволили Маше вернуться в школу, не воспользовались отпуском. Ее спровоцировали, уговорили вернуться. Боялись, что она уйдет из школы, перейдет в другую, и будет скандал. А потом стали делать все, чтобы она не смогла учиться, провалилась на экзаменах. Страшно выписывать на бумаге эти слова, но это так. Вы не представляете, какой это черносотенный вертеп, как люто ненавидят там интеллигентов. Тоже страшно. Ведь ШКОЛА!
Врачи дали Маше освобождение от экзаменов (у нее гипертония и плохо с глазами). Бумагу эту не приняли: опоздали, мол! Хотят, чтобы она шла на экзамены, а там ее провалят — так предсказывают доброжелатели.

Май 1971 г.
Чуковская – Пантелееву:

Да, и это Школа…
Я чуть не плакала, читая Ваше письмо. Жалко Машеньку, жалко Элико [Элико Семеновна Кашия-Пантелеева, мать Маши – М.Н.] и Вас, жалко — детей.
Герцен когда-то по другому поводу писал:
«Что же вы, анафемы, сделали изо всех усилий наших…»

Июнь 1971 г.
Пантелеев – Чуковской:

Машка сдала немецкий на «5», с утра до глубокой ночи сидит над математикой и мечтает сдать ее на тройку.


Маше 16 лет

Сентябрь 1971 г.
Пантелеев – Чуковской:

Машу, которая 25-го августа очень хорошо сдала алгебру, не приняли в 9-й класс ее школы. «Из-за отсутствия мест», — как было сказано в резолюции завуча.
Вся эта история — не для письма, длинная очень.
Секретарь школьной парторганизации, женщина типа Мишкевича, сказала Элико:
— Вам не нравилась наша школа, ну вот — пусть и учится теперь в другой.
Машу устроили в другую. Но она — не ест, не пьет, с утра до ночи плачет. Ей жаль школу, жаль немецкого и других языков, ради которых она до сих пор так мужественно все претерпевала. Мы не знаем, что делать. Боимся за нее. Для нее это был первый в жизни, и такой крепкий, удар. Ведь она так старательно работала все лето — за счет здоровья, отдыха, сна, нервов.

Сентябрь 1971 г.
Пантелеев – Чуковской:

Спасибо, Лидочка, за утешительные слова. Письмо Ваше я читал вслух — в присутствии Маши.
Школа, куда она перевелась, вряд ли хуже той, откуда ей пришлось уйти. Но за те 12 дней, что нас не было в Питере, школе вдруг «придали другой профиль»: из радиотехнической она стала торговой, т. е. готовит магазинных продавцов… Опять же, как Вы понимаете, это не совсем то, к чему стремилась наша дочка. А дело это ставится всерьез: прибавили три лишних урока: счетоводство и еще что-то. Два раза в неделю практическая работа в магазине. Где уж тут изучать дома языки?

Октябрь 1971 г.
Пантелеев – Чуковской:

Все упирается в Машу. Стоит не только упомянуть, но только подумать об академическом отпуске, как на глазах ее навертываются слезы.
Сегодня она училась в школе только два часа. Остальное время торговала в магазине, в бакалейном отделе. Вернулась бледная, измученная, с серыми губами и — в белом колпаке и кителе.
Впечатления дня?
Очень трудно взвешивать вермишель.

Май 1972 г.
Пантелеев – Чуковской:

Я в Комарове до 28-го мая. До этого же приблизительно времени Маша учится. Потом месяц — в магазине (в колбасном отделе, куда она уже твердо определена).


Маше 17 лет

Август 1973 г.
Пантелеев – Чуковской:

Мы уговорили Машу не пытаться в этом году поступать в вуз. Ей надо серьезно полечиться, набраться сил. Да и пробелов в ее образовании после десятилетней школьной каторги — немало. Ничего страшного в этом нашем решении, мне кажется, нет. Ведь вчера Машке исполнилось всего 17 лет.

Апрель 1974 г.
Пантелеев – Чуковской:

У нас опять волнения: Маша готовится в институт. Но вряд ли ее допустят к экзаменам. Талант у нее признают, но требуют от нее того, чего природа нашей дочке не дала: голоса, слуха, умения танцевать.
«Закон есть закон». Программа есть программа.


Маше 18 лет

Август 1975 г.
Пантелеев – Чуковской:

…был погружен в работу, в болезни и, главное, в тревогу за Машу. Как Вы знаете, она передумала, отказалась от мысли поступать в Театральный, подала заявление в Педагогический, Герценовский. Все четыре экзамена, к моему удивлению, сдала на пятерки, но только на днях стало известно, что ее приняли в институт (могли и не принять: конкурс огромный, а у нее школьный аттестат — ниже пятерки).


Маше 20 лет

Апрель 1977 г.
Пантелеев – Чуковской:

Вот уже — сколько и не знаю, — много дней прошло с тех пор, как мы распрощались с Вами на Фонтанке. Радуюсь, что повидал Вас, огорчен, что не мог проводить: в эти часы мы — у Маши.
Уже больше 8 месяцев она в клинике!
Нужно ли говорить, как мы чувствуем себя!


Маше 21 год

Август 1977 г.
Пантелеев – Чуковской:

Маше, слава Богу, чуть-чуть получше. Теперь ей назначили другие препараты.


Сентябрь 1977 г.
Пантелеев – Чуковской:

Машу отпускают лишь на побывку — на 2–3, а бывает и на 4 дня. Читает немного. Но стихи — каждый день и помногу. И просит новых.
Только сейчас я понял, как много зла сделала в Машиной судьбе школа. Она очень хорошо читает «Крестьянский грех» Некрасова. Но недавно призналась:
— Все-таки они занудливые, эти стихи.
Да, тенденция, которую всячески подчеркивали школьные учебники и школьная программа, — лезет для нее на первое место в этой прекрасной балладе.
Читает и второсортных и третьесортных поэтов. Но когда читает, скажем, Огарева, радуюсь, что это те стихи, которые любил Бунин (во вкусе ведь Вы ему не откажете).

Ноябрь 1977 г.
Пантелеев – Чуковской:

Машу на праздники отпустили домой. Третьего дня у них в клинике был октябрьский вечер, ее просили читать стихи. Я посоветовал прочитать 4 главки из «12» Блока. Но она передумала и читала другое: Цветаеву («Генералам 1812 года»), Ходасевича, Пастернака, Ахматову, Киплинга, Мандельштама, Гете и Гейне по-немецки. А блоковское прочла «Поздней осенью из гавани»…

Январь 1978 г.
Чуковская - Пантелееву:

Володя [В.И. Глоцер, литератор, о неприятном характере которого шла речь – М.Н.] — не Пантелеев, прямого писательского дара у него нет. Но он литератор с головы до ног; он — библиограф; он — историк литературы; он — исследователь; он — человек большого вкуса; он редактор отличный (испытала на себе). Вот Машенька не реализовалась и заболела. Ведь за те 20 лет, что я его знаю, он тоже не реализовался — заболеешь.


Маше 22 года

Март 1979 г.
Пантелеев – Чуковской:

Много времени уходит на Машу, на занятия с нею, на подбор материалов (и даже составление некоторых текстов). Она каждый день несколько часов занимается. Это — важно: не дать угаснуть работе ума и души. Но, разумеется, никакого насилия, нажима.
Стихи она вдруг стала читать и заучивать с меньшим удовольствием. И я не настаиваю. Уходит и вновь возвращается желание слушать музыку. Читаю я сейчас Р. Роллана о Бетховене: чтобы решить — давать ли Маше? Вообще-то она стала еще более инфантильной, чем прежде.


Маше 24 года

Июль 1981 г.
Пантелеев – Чуковской:

У меня к Вам просьба, Лидочка. Если увидите Д. С. Самойлова (или будете писать ему), напомните, пожалуйста, что он посвятил Маше стихи «Дуэт для скрипки и альта». С пьяных глаз он мог и забыть, небось. Если бы это касалось меня, мне бы и в голову не пришло просить о таком напоминании. Но Маша — больная, у нее мало радостей в жизни, она очень обрадовалась обещанному посвящению. И если вдруг увидит стихи без посвящения или посвященные другому — огорчится, это будет для нее новым маленьким стрессом.

Декабрь 1981 г.
Пантелеев – Чуковской:

Маша, слава Богу, вышла из состояния полной прострации, ничегонеделания, в каком она пребывала без малого год. По своей охоте читает каждый день Чехова, Бунина, что-то немецкое. В остальном перемен нет.


Маше 28 лет

Февраль 1985 г.
Пантелеев – Чуковской:

Очень давно не писал Вам. Не мог. Было худо и с Машей и со мной. Одно с другим связано.
Дня четыре назад снова стал вопрос о госпитализации Маши. Она этого не знает. Все вокруг, включая Александру Ивановну, говорят — нужно. И, мол, прежде всего для меня. Себя я, видите ли, должен пожалеть, поберечь — ради той же Маши. А я уже четыре ночи не сплю.
Этот вопрос ставился и при жизни Элико. [мать Маши умерла в 1983 году - М.Н.] Ответ у нее был один:
— Только через мой труп.
Мы оба знали, какой травмой, каким ужасом оказалось для Маши пребывание в бехтеревском институте. Пишу это и не знаю, зачем. Сердце сжимается.

Июнь 1985 г.
Пантелеев – Чуковской:

Вечность не писал Вам, совсем выбился из колеи. Последние полгода, если не больше, Маша мучилась беспрерывно и мучила меня.
5-го июня ее увезли в больницу. К моему удивлению (и радости, конечно), она спокойно отнеслась к перемене места. В больнице в первый же день вышла на прогулку (дома 5 с лишним лет отказывалась выйти даже во двор).
Дома пусто. На душе совсем тоскливо. Но, дай Бог, эта госпитализация пойдет Маше на пользу.


Маше 29 лет

Апрель 1986 г.
Пантелеев – Чуковской:

Маша стала читать, радуюсь этому. Читала стихи (Баратынского, японские хокку), перечитала «Анну Каренину», читала Бекетову о Блоке, Шиллера, сейчас читает Диккенса…


Маше 30 лет

Июнь 1987 г.
Пантелеев – Чуковской:
Уже месяц я хвораю. Желудок. Давно уговаривали лечь в больницу. Сейчас требуют, чтобы ложился незамедлительно.
Ложусь без страха, но с тоской на сердце — жалко бедную Машу. И в любом случае не закончу к сроку работу.

...Это было последнее письмо Лидии Корнеевне от Алексея Ивановича. 9 июля 1987 года Пантелеев скончался. Маша пережила отца на три года.


***


Я, когда это прочла всё, долго сидела ошарашенная. И никак не могла понять, что же мне эта школьная эпопея напоминает? Хотя бы местами?
А потом поняла.
Нашу собственную дочь и ее школьные проблемы. В частности, ее ЕГЭ.

Извините за личное отступление, но до 8 класса Елена была твёрдой хорошисткой, ей было интересно учиться, и когда мы приходили в школу на дни открытых дверей, учителя удивлялись: а вы зачем пришли? У вас все в порядке!
А потом началась свистопляска с ГИА. Жученье, дрюченье, невротизированные учителя, которых как подменили, "вы все бестолочи и ничего не сдадите" и т.п.
Да, мы все вместе вывернулись. Елена преодолела и экстернат, и чёртов ЕГЭ, и колледж, сейчас она самостоятельный человек, работает, но травматические ощущения от той Системы остались до сих пор.
И это учитывая то, что у неё "в тылу" были родители, нескромно сказать, подкованные, образованные, опытные, которые научили ее чему могли относительно взаимодействия со стандартной иерархией.

А у Маши этого – не было. Маша была личностью очень творческой: сензитивной, артистической, размышляющей и наблюдающей. Судя по пантелеевскому дневнику, у неё был живой ум, развитое воображение, лабильная психика. И – не самое стандартное, я бы сказала – не самое советское воспитание. Несмотря на то, что отец её всю жизнь готовил (возможно, неосознанно) к тому, что нельзя вслух говорить "хочу" и "моё".
Надо ещё было и думать стандартно. Читать стандартные стихи, дружить со стандартными детьми, слушаться стандартных учителей (и вообще не раздражать их своими нестандартными подходами).
Не удивительно, что Маша сломалась. А ее отец вряд ли мог ей чем-то помочь, особенно после смерти жены.
Л.Чуковская, кстати, написала Д.Самойлову о Маше еще в 1978 году: "Сейчас никакие возможности выступить на телевиденье уже не спасут ее. М.б., через годы, если выздоровеет, а сейчас это несчастный запуганный зверек. Какие выступления! Она боится людей, не может одна пройти по улице..."

Хотя – не могу не добавить еще цитату: из книги Пантелеева "Верую":
"Маша училась на первом курсе Герценовского института, когда после вирусного гриппа у нее началось нейроинфекционное заболевание. Полтора года она провела в нервнопсихиатрической клинике..."
Так что, возможно, всё дело вообще только в соматике. Может быть. Хотя если взять так же плотно цитаты ещё из этой книги - может, будет видно и еще многое.

Через несколько недель, 4 августа, день памяти Маши: ей исполнилось бы 60 лет. Шестьдесят! Сейчас можно только грустно рассуждать о том, какой бы она выросла, если бы ей удалось пройти через эту системную стандартизацию. Я не говорю – пройти без травм. Хотя бы как-то пройти!
Но – не удалось. К большому, глубокому сожалению.

© naritsyna, отсюда

@темы: пиар, жж

Comments

[Stella Lontana]

Господи, какой ужас! И при этом стойкое впечатление, что не справились именно родители: стояли в шоке перед системой и надеялись, что некрепкий здоровьем ребенок сам все решит за них, сам справится и сам разберется.

[AstrayDragon]

История та ещё.) Родители, которые настраивают своего ребёнка против школьных порядков наверное всё же не правы.
У меня была сходная ситуация. Предки школу ненавидели, постоянно со всеми ругались. Все ругались в ответ уже со мной. Я был чувствительным ребёнком с тотальным убеждением, что себя защищать не имею права(других защищать у меня получалось прекрасно) и постоянно на грани обморока. Вместо врачей впрочем было банальное "ты - лентяй". Ничего, как-то выжил. Как - неизвестно, но хрен с ним. Может всё дело в том что я знал алгебру лучше учительницы. Её это изрядно бесило, что добавляло ситуации каких-никаких лулзов. Естественно, я их ловил и аккумулировал. надо было чем-то отвлекаться.
Сейчас думаю что не напрасно меня все ненавидели.

[Tanuki]

.molnija., моя дочь сдает ЕГЭ сейчас...

за Машу когда-то, когда я увлеченно читал Макаренко, было очень горько. и горько сейчас. и горько за наших детей, за странную, неповоротливую и не очень полезную систему. ладно, в случае чего я знаю, где искать психотерапевта. и у дочери много способов слить нервное напряжение...

[Etho]

Ребёнка очень жалко, потому что девочка оказалась ровно посередине между родителями, презирающими систему, и школой, отвечающей тем же. Им бы объединиться...
Хотя, боюсь, что если бы не в этом месте, так в другом случился перелом: уж больно настораживает постоянное упоминание большинства окружающих, как неподходящей компании.
Сейчас в школах очень тяжело. Система рейтингов заставляет нервничать администрацию, учителей, детей и родителей. Все гонятся за цифрами и показателями.

[Бранд]

Мы держали ребенка в тепличке и лишали всех средств к выживанию, но нет, виновата окружающая среда - ведь она вся такая примитивная и пошлая, фу (ребенок, не смотри и не трогай бяку, презирай с нами все это), а не мы и не тепличка.

[Lindwurm]

Мне честно говоря тоже кажется, что это проеб родителей. Отчасти-то, конечно, виновата система, небось еще более ригидная, чем сейчас, хотя... не, уже шестидесятые... опять же, если родители с таким кругом общения, то есть, в общем, связями... но все ж такие творческие, интеллигентные, как же ж ходить, договариваться, еще упаси боже барашка в бумажке или ответные услуги, о ужас. Круг общения, подозреваю, тоже не особо... как бы это. Слишком возвышенный, короче.
Система-то сломала, но родители, судя по выдержкам, очень постарались, чтобы ломать было проще.
Ужас((

[Санстеп]

Честно говоря, да, ощущение, что бедная Маша просто не видела в своей семье позитивного примера эмоционально устойчивого человека. Который относился бы к неудачам и про№бам системы с юмором, который не поддерживал в ней ощущение "инаковости", а наоборот, доходчиво рассказывал, что все люди хоть и разные, но очень структурно похожие, и что у всех есть свои чувства и свое мнение, а не только у папы, мамы и Маши. Они ведь всей семьей (и всем, видимо, кругом общения) упорно противопоставляли себя остальному миру. А это не всегда хорошая идея.
В школах всегда тяжело, в каждую эпоху по-своему: в шестидесятые была пропаганда, в девяностые (когда училась я) - смена систем после распада СССР, сейчас вот, как Etho пишет, все сходят с ума от количества рейтингов и показателей, которые надо закрывать в срок. И всегда есть дети, которые не справились, и всегда есть большинство, которое справилось, минимизировав нервные потери. И в этом очень большая заслуга родителей: как воспитать в раннем детстве до школы, как помочь адаптироваться в первые недели-месяцы, как выстроить грань между вмешательством в школьные дела ребенка и предоставлением ему полномочий самому решать свои проблемы. И как, в случае совсем уж острой ситуации, принять (или, по крайней мере, выдвинуть на семейный совет) решение о смене школы или вовсе домашнем обучении.
Так что фиалочные родители, как я думаю, совершенно не помогли. А во многом способствовали.

[Lisciel]

Плюсую, тут много ответственности родителей.
Нельзя только на систему списать то, что ребёнок до слёз боится пропустить год учёбы. Если ребёнка всю дорогу не гнобили, что обязательно надо учиться любой ценой, в самой крутой школе, и на одни пятёрки, то с чего бы?
Зачем четырёхлетку ограждать от других детей? Научится общаться с людьми разного круга и культуры, вот ужас.
Разве нельзя объяснить дочке, что есть литературные стихи, а есть про космонавтов, они для другого (ну там, космонавтов порадовать, стараются ведь люди), и их тоже можно выучить, память тренируется. Школа не вдруг, к 8му классу, из-за одного только академа, решает, что она им не нравится, а по результату взаимодействия эти годы.

[Lindwurm]

Зачем четырёхлетку ограждать от других детей? Научится общаться с людьми разного круга и культуры, вот ужас.

Ага, а потом к восьмому классу - среда и сверстники внезапно нужны, и "что ж поделать!"

А она, получив свободу, целый месяц плакала и просилась — да, да! — просилась в школу. И вот уже две недели ходит в этот страшный зверинец. Учиться ей, конечно, легче не стало, — наоборот, она отстала от класса. Но что ж поделаешь! ей нужна среда, сверстники… Она хоть и белая ворона, а все-таки ворона и ее тянет к другим воронам.

Выглядит ну точь-в-точь, будто в четыре года она родителям возражать толком не могла, а подростком научилась, пусть и пассивно-агрессивно (а что ей оставалось). Конечно, четырехлетку дома проще оставить. А подростку легче уступить, хотя академотпуск был вообще-то врачом показан.

[Zlobnoe Zverushko]

Вангуется мне, что Марина Нарицына в комментах там самую правдоподобную версию выдвинула: что в машином случае изрядная (если не основная) доля была проблем чисто соматических. Девочка была больна, неврологически, психиатрически - хз. Но именно больна. Воспитание могло это усугубить, спровоцировать обострение и т.д., разумеется. Но, если речь не идет о каких-то пытках и целенаправленном намеренном абьюзе (а там этого не было) - то рехнуться от неправильного воспитания нельзя. Так что "вины" родителей я в этой истории не вижу, они такие же пострадавшие, как и Маша.

*оч. цинично*

То, что с учетом возраста родителей на момент обзаведения Машей (матери 42, отцу 48), их бэкграунда и тараканов в их неумеренно интеллигентских головах этим людям куда гуманнее было бы оставаться ч\фри, мне кажется очевидным - но опять же, в тот историццкий период а) считалось, что дети в "нормальной" семье должны быть во что бы то ни стало; б) с контрацепцией и планированием было вовсе не айс даже в мегаполисах.

[Magrat Lipwig]

Я, когда это прочла всё, долго сидела ошарашенная. И никак не могла понять, что же мне эта школьная эпопея напоминает? Хотя бы местами?
А потом поняла.
История-то, увы, типичная. По счастью, не такая уж частая, но на каждую параллель всегда найдутся такие вот родители, априори относящиеся к школе и "системе" с высокомерием ("человеческий ребёнок среди гиппопотамов!") и презрением, смотрящие на учителей с недоверчивым, оценивающим прищуром и всегда готовые списать любые проблемы ребёнка на кровожадность/недалекость/равнодушие "школьной системы". Включая инфекционные заболевания и перелом ноги на даче у бабушки. И судя по тому, что история вновь пересказывается и вызывает понимание ("Система сломала, погубила, убила!"), этот родительский типаж, к сожалению, живуч и не скоро ещё исчезнет.

[Arme]

Подозреваю, что если бы Маша дома имела полную и безусловную поддержку - а не то, что гнало ее в школу, срывать последние силы и здоровье, - то все эти школьные траблы она перенесла бы легче. Т.е. могла бы чувствовать себя тем самым "человеческим ребенком среди гиппопотамов", а не "уродом-одиночкой", что обычно и является "первой трещиной в фундаменте личности".

[Cherina]

Имхо, это там все-таки у родителей не все в порядке с головой. Потому что при таком презрении к системе требовать от дочери высокого результата по рейтингам этой самой системы - дабл байнд еще тот. Не удивительно, что "тупая" Машенька любой ценой пытается доказать, что она нормальная и может учиться, закончить школу, поступить в институт. Причем, даже с поступлением: единственное, в чем родители признавали ее ценность - артистические способности - было обесценено: ее убедили даже не пытаться поступать в театральный, и не верили, что даже в педагогический удастся поступить. Зла не хватает на таких уродов-родитетей.

[Slynx]

Честно говоря, да, ощущение, что бедная Маша просто не видела в своей семье позитивного примера эмоционально устойчивого человека. Который относился бы к неудачам и про№бам системы с юмором,

Вот да! Система ломает тех, кто ломается, а ломаются те, кому не дали запаса прочности. Уверенности, что тебя поддержат, что родители на твоей стороне, каким бы ты ни был! Тройка по математике? Да и хрен с ней. А не -"ах, наша дочь - посредственность! ужас-ужас!"
Мне вот интересно, что такого чудовищного натворила та пятилетняя девочка? Наверное, она жутко капризничала. Увидела в витрине красивую куклу и начала кричать "ну маааам! ну купиииии!" ? Может быть, даже безобразно катаясь по тротуару? Нормальный эгоистичный ребёнок, не отсоединённый от своих желаний. Уверенный, что имеет полное право эти желания выражать. И что - более того - если мироздание долго бить ногами просить, оно отреагирует.

[Slynx]

Потому что при таком презрении к системе требовать от дочери высокого результата по рейтингам этой самой системы - дабл байнд еще тот.

+ 10000

[Slynx]

Arme, чувствовать себя "среди гиппопотамов" как-то тоже не айс. Удивляет стойкость, с которой родители отрезали от Маши потенциальных друзей.

[Arme]

Sasha_Kasatkina, тут таки стоит учитывать, что мы имеем дело с эпохой, в которую социальное расслоение все еще оставалось достаточно заметным. И было заметно, кто - "пролетарское дитя", кто "из деревни", кто - из новой технической интеллигенции, а кто - "вхож в дом Ахматовой и списывается с Чуковскими". Это было заметно по многим особенностям речи, поведения, приоритетов и пр.
Так что, вполне понимаю, почему "дети пролов" и учителя/завучи/etc из той же социальной группы, начинающей "выбиваться в люди", вызывали у представителей этой семьи и их друзей подобную оторопь.
Так что, тут дружба могла бы получиться только при условии, что девочка опустится до уровня этого социального слоя. До их интересов, манер, норм, правил поведения, приоритетов и потребностей. Как-то без такой дружбы таки лучше обойтись, если повезло родиться и вырасти не в этой среде.
Но - да, родительская поддержка здесь нужна. Потому что без нее, в подобном раскладе, в школе ты или "сливаешься с толпой", или становишься "мальчиком/девочкой для битья", или оказываешься "один в поле воин против всех" и как повезет. Из девочки типа Маши - вышла трагическая история. Кто посильнее - выдержит, но отвращение и презрение к людям, за редчайшими исключениями, пронесет через всю свою жизнь.

[Slynx]

Так что, вполне понимаю, почему "дети пролов" и учителя/завучи/etc из той же социальной группы, начинающей "выбиваться в люди", вызывали у представителей этой семьи и их друзей подобную оторопь.

Допустим.
Но у тех, кто "вхож в дом Ахматовой и списывается с Чуковскими", кажется, принято дружить семьями. Неужели же не было детей из (плюс-минус) той же возрастной когорты среди своего круга? Обычно внутри этого круга формируется некая групповая идентичность, все эти "у культурных людей принято...", и нарабатываются лайфхаки, как обойти систему. А тут впечатление такое, что у этого святого семейства -- навечно затянувшаяся "остановка в пустыне": кругом песок, верблюды и Ахматова на горизонте, как мираж. И ни души живой.

[Arme]

Slynx,

А тут впечатление такое, что у этого святого семейства -- навечно затянувшаяся "остановка в пустыне": кругом песок, верблюды и Ахматова на горизонте, как мираж. И ни души живой. - когда живешь в режиме "скажешь слово и не знаешь, донесут или нет, и что последует из доноса" - общаешься осторожнее.
С той же Чуковской переписывались, как мы видим, достаточно интенсивно. Вполне возможно, что с какими-то другими людьми тоже как-либо поддерживали контакт. Почему не сложилось - надо брать и "копать" историю семейства.

У меня так получилось, что я сама, прочитав Шекспира до школы, вместо сборника детских сказок (благо, поняла я из него тогда не больше, скорее, вывела некоторый набор представлений и поведенческих моделей), пришла первый раз в первый класс - и сделала фейспалм: типа, это - мои сверстники? мне подобные? правда, что ли? нет, не признаю, не приму. Поужасала, сама того не желая, учительницу, которая предложила, по старой доброй традиции, "кто знает стишок наизусть, выйти и его прочитать" - начав декламировать "Балладу Редингтонской тюрьмы", которую тогда знала наизусть практически полностью (кончилось вызовом родителей в школу - мол, чему ребенка учите, будет вынесено на партийное рассмотрение и т.д.). В общем, в похожей ситуации оказывалась. По счастью, отец был полковником спецслужб, и поэтому судьба Маши меня миновала. Травить не решились. Предпочли вынести в неприкасаемые. (Как после одного конфликта школьного, улаживать который приходил отец, ибо грозило мне "за защиту чести и достоинства" внимание детской комнаты милиции, заявила учительница, пересадив меня на переднюю парту к окну, "не трогайте эту девочку никак. Не дружите с ней, не враждуйте с ней, не дразните ее, не просите ее ни о чем, если вам не нужны неприятности". Это положение дел я охотно приняла, ибо что с "этим всем" делать я не знала, да и знать не хотела, хотела "развидеть и забыть" это все при первой же попавшейся возможности.)
Но что такое "чувствовать себя среди гиппопотамов в родимой школе" - я хорошо знаю.
И тут одно из двух: или не учить ребенка читать до школы, а если учить, то "то же, что положено читать в этом возрасте всем", равно как и не обсуждать при ребенке ничего, что выходит за "общий кругозор его сверстников", средний такой по больнице, или он окажется "среди гиппопотамов".

Можете справедливо вполне заметить, что Уайльд и Шекспир - это не то, что стоит читать в дошкольном возрасте; хотя бы потому что материал этот - не поймешь и не усвоишь, образуется "коктейль Молотова" в голове и рад тому потом не будешь. Как говорится, так уж вышло. В конкретном моем случае. В других случаях будут свои "стартовые точки" инаковости. На которую испокон веков человечья стая реагирует совершенно одинаково. Даже сегодня, казалось бы, в наш просвещенный век (просто параметры инаковости меняются).
И взывать тут к чьей-либо терпимости совершенно, ИМХО, бесполезно. Скорее, ИМХО, опять же, стоило бы пересмотреть условия направления на индивидуальное обучение.

[Stella Lontana]

Arme,

И тут одно из двух: или не учить ребенка читать до школы, а если учить, то "то же, что положено читать в этом возрасте всем", равно как и не обсуждать при ребенке ничего, что выходит за "общий кругозор его сверстников", средний такой по больнице, или он окажется "среди гиппопотамов".

Вы извините, я догадываюсь, что во времена Маши и позднее это было, наверное неактуально (хотя не знаю), но вы произносите эту сентенцию здесь и сейчас. Неужели вариант "подобрать школу и круг общения, соответствующие уровню развития ребенка" не рассматривается вообще?

[Arme]

Stella Lontana, вопрос в том, что не всегда подобную школу можно подобрать. Не знаю, как обстояли дела с Машей, т.е. что послужило причинами разлада (мы знаем ситуацию из этой переписки, по самым общим местам), но не уверена, что для меня подобная школа могла бы подобраться даже сейчас. Каждый подобный случай индивидуален достаточно контрастно с окружающей средой.

[Ticky]

В других случаях будут свои "стартовые точки" инаковости. На которую испокон веков человечья стая реагирует совершенно одинаково. Даже сегодня, казалось бы, в наш просвещенный век (просто параметры инаковости меняются).

ещё есть один путь: учителя и взрослые должны осуждать травлю, в любом виде. я даже видела исследования, что травля часто развивается при условии попустительства учителей, и даже начинается с учителей, типа "этот ребёнок нам не нравится" - и всё, дети чувствуют, что его можно травить
примеры классов без травли - есть, есть примеры классов, где принимали всех детей, разных, и умных, и глупеньких, и сильных, и слабых, и обеспеченных, и бедных. умение принимать тех, кто не похож на тебя, - это именно что умение. и этому можно научить
другое дело, что родители не всегда хотят этому учить

это, конечно, выходит за рамки беседы уже. но я не могла не влезть
травля - недопустима. её нельзя воспринимать, как должное, и говорить "ну такова природа человеческая". человек на то и разумный, чтобы бороться с примитивными инстинктами

[Arme]

Ticky, как бы, все так, но как всех мотивируешь/заставишь следовать этому прекрасному принципу? Особенно если мы говорим о людях (учителя и родители), которые сами выросли в этой атмосфере этой травли, были ее участниками или объектами.

[Ticky]

Arme, в идеале это должна быть политика государства. и в некоторых странах об этом действительно думают
но не у нас
с другой стороны, высказывание своего мнения и ведение разговоров на эту тему тоже немного сдвигает ситуацию, заставляя людей задумываться

[Arme]

Ticky, или не заставляя.
Это не повод не высказываться, конечно, но повод не слишком уповать на то, что люди обязательно послушают и твоему ребенку, который с такими вводными данными идет в школу, обязательно повезет.

[Ticky]

Arme, ну тут да. Позиция "это государство плохое" слабый помощник, когда речь о твоем ребенке

[Санстеп]

Ticky, Arme, ну, по счастью, сейчас (где-то начиная, как минимум, с девяностых годов) родители могут повлиять на травящего их ребенка учителя разнообразными методами, начиная с конструктивной беседы и вплоть до увольнения.
Но тут опять же - родители должны активно включиться и не принимать позицию жертвы. И тем более не ставить в нее ребенка.

[Ticky]

Санстеп, это если травит именно учитель. А если травит класс, то все сложнее. В идеале, тут все взрослые должны включаться, чтобы прекратить травлю

[Санстеп]

Ticky, ну это да, само собой. Но теперь хотя бы социально приемлемо подключить к этому учителя, особенно если это не столетняя бабуля советской закалки.

[Arme]

Санстеп, по-моему, проще поставить вопрос об упрощении процедуры перехода на индивидуальное обучение. Изменить локальную ситуацию проще, чем весь мир.